Мойзес Наим - Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе
Цунами вооружений
На протяжении десятилетий средства вооруженной борьбы совершенствовались, их стоимость росла, а следовательно, их становилось труднее достать. И хотя в распоряжении США и прочих государств по-прежнему чудеса техники, лучшим из военных воздушных судов для современных боевых действий оказывается не реактивный истребитель, а куда более дешевое и маневренное средство: беспилотный летательный аппарат, или дрон.
С каждым годом все больше стран используют дроны в качестве средств для дезориентации противника, разведки или наведения ракетных ударов. Стоимость дронов варьируется от нескольких тысяч долларов за простые небоевые дроны малого радиуса действия до почти 15 миллионов долларов за разведывательно-ударный дрон Reaper. Вообще, дроны сами по себе не так уж новы. Но достижения научнотехнического прогресса за последние десять лет позволили увеличить количество их функций, а благодаря своей относительно невысокой стоимости и возможности летать без управления дроны идеально подходят для выполнения боевых задач{169}. Дроны используют и в мирной жизни: например, агентства по продаже недвижимости с их помощью снимают дома с высоты, экологи обследуют тропические леса, а фермеры следят за своими стадами, которые пасутся в прериях. Более трех десятков государств взяли на вооружение парк дронов, а тем странам, у которых нет для этого соответствующей инфраструктуры, многочисленные частные кампании предлагают дроны в аренду{170}. Куда больше настораживает тот факт, что появилось множество любителей и частных владельцев дронов: в 2012 году в США в группе под названием “Самодельные дроны” (DIY Drones) состояло 20 тысяч участников. В 2004 году “Хезболла” запустила дрон в воздушное пространство Израиля; военным удалось его сбить, однако психологический осадок от вторжения и демонстрация возможностей “Хезболлы” запомнились надолго{171}. Что, если любой недовольный, неадекватный или сумасшедший решит атаковать с воздуха? Исследователь Фрэнсис Фукуяма из Стэнфорда, сконструировавший собственный дрон, чтобы фотографировать природу, заметил: “По мере того как технологии будут становиться все более дешевыми и коммерчески доступными, дроны окажется труднее выследить; если не знаешь, кому принадлежит дрон, невозможно принять меры. Не хочется даже представлять себе мир, в котором за людьми постоянно и анонимно следят невидимые враги”{172}.
По сравнению с куда более разрушительным оружием, которое широко применяется в военных конфликтах последних лет, – самодельными взрывными устройствами (СВУ), дроны – воплощение высоких технологий. СВУ существует великое множество: их изготавливают из самых разных боеприпасов, с различными детонаторами. Не существует единого стандарта СВУ: зачастую их собирают из подручных средств – сельскохозяйственных удобрений, заводских химикатов, аптечных или больничных препаратов. СВУ – полная противоположность суперсовременного вооружения больших армий, они не отвечают никаким техническим требованиям, но идеально подходят для децентрализованных войн. Для них не требуются сложная система снабжения и трудоемкая подготовка к эксплуатации. Инструкции по сборке СВУ довольно просты, и их можно легко найти в интернете. А то, что после боевых действий в Ираке, бывших республиках Советского Союза и Ливии осталось большое количество бесхозных боеприпасов, лишь упрощает производство и сокращает его стоимость. Благодаря небольшим размерам СВУ легко спрятать, так что самого бойца никто не заметит, а сила взрыва у них мощная, что позволяет как нанести врагу телесные повреждения, так и уничтожить его. Контраст между собранными в домашних условиях взрывными устройствами и техническим превосходством тех сил, которые они способны вывести из строя, напоминает библейскую историю о Давиде и Голиафе, так что в глазах общественности боевики оказываются в выигрыше.
Суммы, которые Голиаф расходует на то, чтобы решить эту проблему, в то время как число жертв СВУ только растет, лишь подогревают внимание публики. Начиная с 2003 года США потратили свыше 20 миллиардов долларов на борьбу со СВУ. Эту задачу ставили перед самыми разными группами и агентствами, которые входят в военный комплекс, в результате чего возникли такие классические бюрократические трудности, как несовпадение целей, конкуренция, недостаточная согласованность действий и, разумеется, излишние траты. Даже аббревиатура самого крупного из агентств, Объединенной организации по борьбе с самодельными взрывными устройствами (JIEDDO), свидетельствует о том, до чего она неповоротлива и громоздка{173}. Инновации вроде специальных бронированных автомобилей, роботов-саперов и защитной спецодежды спасли жизнь множества солдат и мирных граждан. Однако сдержать наплыв СВУ по-прежнему сложно. Так, в 2011 году количество СВУ, которые были обезврежены или взорваны в Афганистане, увеличилось с 15 225 до 16 554, то есть на 9 %. Число афганцев, убитых или раненных в результате взрыва СВУ, в 2011 году выросло на 10 % по сравнению с 2010 годом; в 60 % случаях именно СВУ стали причиной гибели мирного населения{174}.
Однако у СВУ есть более страшный соперник, идеальное оружие современных партизанских войн и терактов: это смертники, готовые ради своей миссии отдать жизнь. Обнаружить и обезвредить их куда сложнее, чем СВУ. По одним данным, между 1990 и 2006 годом смертники совершили 22 из 30 самых страшных терактов в разных уголках мира. Идея стать мучеником за победу стара как мир: на любой войне есть свои камикадзе. Однако с 1980-х годов число подобных терактов резко увеличилось, причем совершают их очень часто и в стратегических целях, чего прежде не было. Сочетание средневековых мотивов и современных возможностей обладает огромной разрушительной силой. А три революции, о которых мы говорили ранее, лишь усиливают ее воздействие. Смертники с легкостью перемещаются по миру. Культ мученичества возвеличивает преступников и вербует новых потенциальных смертников, а благодаря работе СМИ теракт запугивает не только тех, на кого был рассчитан, но и гораздо более широкие круги населения. Мученичество еще и невероятно действенно: практически невозможно победить смертника, единственная цель которого – взорвать себя, и отступать он не намерен.
В рассредоточенных и тайных военных операциях, разумеется, тоже применяется современный инструментарий. В условиях новых децентрализованных войн интернет обладает не меньшим воздействием, чем СВУ и атаки террористов-смертников. На рубеже информационной войны – кибератаки хакеров на гражданскую и военную инфраструктуру, DDOS-атаки и прочие разновидности нарушения работы веб-сайтов и платформ, которыми пользуется правительство или население. Еще более доступное средство – активные интернет-пользователи, которые пишут агрессивные сообщения, распространяют пропагандистские материалы и угрозы, привлекая внимание новой аудитории. И хотя во время борьбы с терроризмом в Европе и Америке “диванные войска” высмеивали за то, что те слабо разбираются в войне и при этом активно высказывают свое мнение, смертник, который взорвал себя в декабре 2009 года на базе ЦРУ в Афганистане, оказался одним из “экспертов по джихаду”, взявших в руки оружие. Так что интернет – не просто средство распространения информации: его также можно использовать в целях радикализации{175}.
Все эти средства и способы объединяет одно: они невероятно доступны. Как заметил в своей речи в конце 2009 года глава израильской разведки генерал Амос Ядлин, враги Израиля по-прежнему отстают от него в плане военной мощи, однако догоняют его “в том, что касается ракет высокой точности, компьютеризации, зенитного оружия, GPS и беспилотных летательных аппаратов”. Ядлин также добавил, что готовое программное обеспечение позволяет врагам Израиля шифровать свои способы обмена сообщениями и взламывать израильские сайты. “Кибервласть дает отдельным лицам те возможности, которыми ранее обладали исключительно сверхдержавы, – сказал он. – С помощью этих средств, как и с помощью беспилотников, можно нанести удар вне зависимости от удаленности цели и безопасно для жизни бойцов”{176}.
Генерал Ядлин очень точно сформулировал проблему, с которой сталкиваются армии, правительства, которые ими командуют, и мирные граждане, которых эти армии призваны защищать. Центробежная сила, рассеявшая власть в политике, бизнесе и религии, не затронула военную сферу, как будто та неприкосновенна. Упадок власти изменил условия и вероятность конфликтов, усилил влияние негосударственных, мелких, нетрадиционных участников, в то время как средства ведения военных действий стали более доступными, а стоимость их сократилась. СМИ и сфера коммуникаций распространяют информацию о том, что действенно, а что нет, в результате чего срабатывает эффект домино.
